Мила Бояджиева - Ядовитый цветок [= Маски любви]

Каблучки застучали по мраморным плитам коридора, Дастин выступил из тени и преградил ей путь.

— Ты не хочешь поговорить со мной, милая?

Испуг на лице Клер сменился приятным удивлением, которое тут же скрыла маска деланного негодования.

— Я не звала тебя, что ты здесь ищешь?

— Не слишком горячая встреча после долгой разлуки. — Дастин быстро провел по лицу ладонью, словно пряча подлинную боль, прорывающуюся сквозь браваду. — А что, если я просто скучал? Мне не хватало тебя, Клер.

Они все ещё стояли в коридоре. Осанка красавицы приобрела гордое величие. Она посмотрела на него сверху вниз, как умела смотреть даже на тех, кто был выше её ростом. Испепеляющий взгляд, предназначенный провинившимся подданным и жалким плебеям.

— Тебе не хватало моих денег и моих связей, дружок!

— Прости, милая. Я не продавал свою любовь. — Гневно сверкнув глазами, он повернулся, делая вид, что собирается уйти — разбитый, оскорбленный в лучших чувствах.

Клер распахнула дверь в спальню и, сбросив туфельки, устало опустилась на кровать. Бронзовые зеркала, позолота, бирюза — отличное обрамление для измученной светскими увеселениями кинодивы. Запустив пальцы в высокую прическу, Клер вытащила бриллиантовую заколку и небрежно бросила её на тумбочку, так, будто отреклась от короны и престола. Дастин молча протянул портсигар с любимыми сигаретами Клер, щелкнул своей именной зажигалкой и скромно присел на пуф.

— Устала, детка? Я следил за твоей работой — по-моему, ты молодец. Если бы бездарь Сальви не крутилась у тебя под ногами… — Дастин намеренно затронул самую волнующую для Клер тему соперничества с Эвой Сальви. — Я написал статью для «Глоба», где разнес эту спесивую хрюшку в пух и прах… — Он виновато опустил глаза. — Естественно, статью не взяли.

— После того, как ты оставил редакцию «Cronical Reader», никто не сумел по-настоящему вникнуть в суть дела, никто не понял, что Клер Ривз звезда телесериалов, — прежде всего, актриса, а не вешалка для костюмов. Измученная непониманием критиков, Клер тяжко вздохнула. — Все они, твои собратья по перу, вонючие скунсы. Им надо одно — чтобы от их статей смердело за версту. Так и копаются в отбросах, вытаскивая самые гнилые и мерзкие!

— Ах, дорогая, они производят то, что хорошо покупают. Жаль, что я не могу больше писать о тебе. Писать так, как считаю нужным. По-настоящему жаль… — Дастин поперхнулся, отошел к окну. Клер показалось, что в его зеленых глазах блеснули слезы.

— Я тоже частенько вспоминала тебя, глядя в эти опустевшие зеркала…

Даже стоя спиной, Дастин представил, как томно возвела к потолку Клер свои бирюзовые очи. Он ехидно ухмыльнулся, смекнув, что Мэлу, вероятно, оказалось не под силу прелюбодействовать в этих покоях. Спальня Клер могла не испугать только слепца. Но главное — освещение — яркое и назойливое, как н съемочной площадке. Клер включала его в минуты страсти и зачастую, приступая к делу, Дастин мысленно командовал себе: «Мотор!» Но сейчас он был готов на все, чтобы добиться примирения с Клер. Она нужна была ему совсем не надолго, чтобы сделать мощный рывок наверх. А уж потом он не сваляет дурака, как прежде — сумеет и сам продержаться н плаву. И нанести спесивой дуре мощный удар.

Обернувшись, он увидел, что Клер за туалетным столиков торопливо снимает линзы. Дастин вызвал в своем воображении образ «грудастой куколки», жаркой испанки с выбритым лобком, той нервной худышки — соседки, что накурившись зелья, забегала к нему за «ломовой любовью» — и сделав несколько шагов к столику, включил полное освещение. Спальня превратилась в съемочную площадку.

— Мне так не хватало всего этого… Я безумно хочу тебя, детка… — Он расстегнул длинную молнию на спине Клер и обомлел: под змеиной шкуркой была отнюдь не нагота. От бедер до подмышек Клер стягивал тонкий комбинезон из прочного эластика цвета её кожи. Между ног зияла предусмотрительно оставленная прорезь. Не веря своим глазам, Дастин пробежал руками по упакованному телу Клер, тугому и блестящему, как пластик витринного манекена, и восторженно застонал — как раз то, что надо!

— Я сама сниму это. — Прошептала она, слабея.

— Ни за что! Ты сразила меня наповал, Клер!

Сорвав с себя одежду в порыве внезапно вспыхнувшей страсти, Дастин повалил пластиковую куклу на кровать и овладел ею, не переставая выкрикивать самую немыслимую смесь сквернословия и сусальных пошлостей. Он вообразил себя одним из тех безмозглых чучел, что демонстрировали одежду за толстыми стеклами универмагов. Он не раз видел их раздетыми и вдруг отчетливо представил, как они занимаются любовью — резко, ритмично, без устали и без всякого выражения на застывших лицах. Суперсексуальные заводные монстры, озвученные магнитофоном. Клер молчала, сраженная красноречием любовника, и только шумно выдыхала горячий, насыщенный перегаром воздух.

… - Уфф! Мне, действительно, жарко пришлось! Ты преуспел, малыш. Едва отдышавшись, Клер поспешила выключить софиты и заторопилась в ванную.

«Очень вовремя, ещё минуту, и меня стошнило бы», — подумал Дастин, отворачиваясь и жадно закуривая. Женщина, которой он только что так страстно овладел, представляла омерзительное зрелище. — Пропитанный потом комбинезон сполз и обвис, словно складки старушечьей кожи. Высвободившиеся груди, начиненные силиконом, торчали, как у надувной куклы из секс-шопа, грим на лице растекся, в волосах едва держался отколовшийся кудрявый шиньон.

«Не паниковать, мальчик, все о'кей. — Скомандовал себе Дастин. — Ты вернул привязанность женщины, которую вожделеют миллионы твоих сограждан. Стоит только свистнуть с этого балкона, набежит дюжина желающих из числ представительных гостей, чтобы проделать все то, что ты здесь вытворял с ней».

Дастину не терпелось принять душ, но он знал, что Клер никого не допускает в свое святилище — гримуборную без специального на то приглашения. «Красота женщины — это не только природа, но и священнодействие. А таинство не терпит соглядатаев», — произносила она с улыбкой жрицы храма Венеры слова из какой-то своей роли.

Минут через двадцать Клер вернулась. Это была совсем другая женщина почти без макияжа, с хорошо расчесанными волосами, волнами падающими на плечи. Атласный белый пеньюар позволял видеть часть груди и ноги, появляющиеся в распахе длинных пол. Сейчас было особенно заметно, как хороша она — спокойная, чуть утомленная, величественная. Прекрасные, четкие черты лица, крупная, сильная фигура, природная грация движений — женщина, достойная славы и поклонения. От Клер пахло приятными цветочными духами, а во всем облике было что-то мягкое, домашнее, нежное.

Но глаза! С такими глазами миссис Ривз выходила на бой, чтобы подчистую разделаться с неугодным ей человеком. Дастин встал и быстро, но с достоинством, оделся. Клер наблюдала за ним, не говоря ни слова. Она сидела на банкетке возле туалетного столика, втирая в руки крем, а потом протянула Дастину мягкую, крепкую кисть:

— Ты был на высоте. Спасибо, что вспомнил. До встречи. — Она отвернулась и подняла трубку телефона. — Поль? Скажи Терезе и Мэри — пора провожать гостей. Я валюсь с ног от усталости… Ты ещё здесь? — Клер через плечо взглянула на Дастина.

— Нам, все же, надо поговорить. Что произошло, почему тебе вдруг понадобился Мэл? Разве я что-то делал не так? — Откинув назад волосы неподражаемым взмахом головы, Дастин прищурившись смотрел на Клер.

— Ну, уж раз ты сам об этом заговорил… Мэл здесь ни при чем. Один ушел, другой пришел…

— У тебя нелады с памятью, детка — ушла ты. Я был оскорблен, унижен. А потом свалилась вся эта шумиха с судом. Меня смешивали с грязью, а ты — ты отдыхала где-то в экзотических краях… Ведь я доверял тебе, Клер.

Она вдруг залилась звонким смехом.

— Ты, что, так ничего и не понял? Правда, нет? О. боги! Бедный, бедный дурашка… Ну, конечно, не стоило доверять гадкой девочке Клер — Она внезапно замолчала и окатила Дастина ледяным презрительным взглядом. — Мой сладкий, нежный, наивный мальчик жил припеваючи. Беспечная птичка — юность. Он нашел тупую, безропотную дойную корову, подбрасывая ей изредка корм в виде выспренней лести в своих статейках и скудного пайка дежурного секса. Он надеялся на то, что «любимая Клер» проглотит все, вместе с караваном шлюх, побывавших в твоей постели. Хм! Так ошибиться можно лишь раз, а ты погряз во грехе!

Несмотря на комизм мешанины из высокопарных цитат, монолог Клер испугал Дастина — он понял, что опять просчитался.

— Но ты же никогда не была ревнивой!

— Ошибаешься! Я не устраиваю любовникам визгливые сцены, как эта сучка Эва Сальви. Клер Ривз не дешевка, она умеет постоять за себя. Я ждала того часа, когда мой возлюбленный падет на колени, моля о прощении. Я надеялась, что найду в себе силы забыть об изменах, вернуть любовь… Но тот парень, что приглядывал за тобой, стал обходиться мне слишком дорого. Он просто надрывался от работы, не успевая следить за всеми похождениями моего игривого малыша. Смотри! — Рванув ящик туалетного столика, Клер картинно вышвырнула из него толстую папку — листы разлетелись, усеяв толстый шелковый ковер. — Я хранила это, чтобы бросить тебе в лицо. Отчеты! Здесь отчеты о твоих мужских подвигах, милый!